Разговорчики № 60. 16 марта 2009 г.

Сергей Евдокимов.

АННА ГИЛЁВА: Здравствуйте, меня зовут Анна Гилёва, это проект «Разговорчики», и я скажу несколько слов для тех, кто первый раз, что обычно здесь происходит.

СЕРГЕЙ ЕВДОКИМОВ: Я — первый.

ГИЛЁВА: Да, и вам тоже. Обычно мы приглашаем сюда в «Китайский летчик» на «Разговорчики» выдающихся деятелей современности и пытаемся с ними разговаривать о любви и о жизни. Сегодня мы никого не обманули, потому что в «Разговорчиках» принимает участие серый кардинал НТВ, продюсер НТВ, один из создателей программ «Максимум», «Русские сенсации», «Главный герой», «Ты — суперстар!» и «Ты смешной» Сергей Евдокимов.
У нас, говоря шершавым языком, по регламенту так все устроено: я обычно начинаю задавать вопросы, потом подключается публика, и я думаю, что мы нескучно проведем ближайшие час-полтора.

ЕВДОКИМОВ: Всем шампанского!

ГИЛЁВА: Если вы угощаете.

ЕВДОКИМОВ: Нет, я пошутил. Обычно, когда я в университете лекции читаю, я спонсора всегда объявляю сегодняшнего вечера, «Burn» там, например, «IRN-BRU», вернее, не «IRN-BRU», а энергетический напиток этот…

ГИЛЁВА: «Red Bull».

ЕВДОКИМОВ: «Red Bull», да. Просто они обычно утром начинаются в университете, часов в 10, в 9.

ГИЛЁВА: Да, телевизионщики обычно поздно встают.

ЕВДОКИМОВ: Да, приходится как-то себя пробуждать.

ГИЛЁВА: Ну, сегодня вас пробудит публика, если вы тут попытаетесь уснуть.

ЕВДОКИМОВ: Если кому интересно, что у меня в стакане — у меня в стакане виски с колой.

ГИЛЁВА: Я вот с чего хотела бы начать. Мне рассказывали, что вы когда-то мультики озвучивали. А почему телевидение вдруг?

ЕВДОКИМОВ: Нет, мультики я не озвучивал, я переводил мультики.

ГИЛЁВА: А, переводили? Значит, неправильно информировали меня.

ЕВДОКИМОВ: Нет, ну, может, и озвучивал какие-то мультики, но я их в основном переводил. Если кто помнит, был такой телеканал «2?2».

ГИЛЁВА: Почему был-то?

ЕВДОКИМОВ: Нет, не тот, который сейчас, тот который сейчас — это совсем другая история. Был телеканал «2?2» на третьем канале.

ГИЛЁВА: А!

ЕВДОКИМОВ: Там всякую помойку с европейских каналов собирали: музыкальные программы, какие-то сериалы и мультфильмы. В частности, там были «Черепашки Ниндзя», «Сейлор Мун», «Спиди-гонщик». И вот мне приходилось их переводить, текст. Очень хорошо было японские мультфильмы переводить, потому что обычно к мультфильмам прилагается монтажный лист, на котором написаны диалоги, а к японским мультфильмам были на японском языке. И я не знал японского языка.

ГИЛЁВА: И как же вы переводили?

ЕВДОКИМОВ: А фантазия на что? Историко-литературный класс на что? Вот.

ГИЛЁВА: Да, ничего себе. А какой был самый любимый для перевода?

ЕВДОКИМОВ: На самом деле, я первым перевел «Бивиса и Батхеда». Еще до того, как его показывали на MTV, его выпустили на видео, он назывался «Бивис и Батхед уделывают Америку». Многие вещи, которые там были, в этом переводе, кстати, потом вошли в канонический перевод, который был на MTV.

ГИЛЁВА: Это еще раз доказывает, что не простого человека позвали, и я надеюсь, что это не последнее открытие, которое мы сделаем за сегодняшний вечер. Я так понимаю, что на вас вешают всех собак за программу «Максимум», которую вы считаете революцией в современном телевидении, да?

ЕВДОКИМОВ: Я считаю ее не революцией в современном телевидении, я считаю, что просто нам в свое время удалось найти свою нишу, которая очень удачно выразила дух времени.

ГИЛЁВА: Ага, дух времени?

ЕВДОКИМОВ: Да.

ГИЛЁВА: А этот дух времени, он пока еще не изменился?

ЕВДОКИМОВ: Нет, почему же, он как раз изменился, изменилось время вокруг нас. Я могу прочитать длинную лекцию о том, как, я считаю, развивался дух времени, чем веяло в определенные периоды нашей истории.

ГИЛЁВА: Нет, давайте вот так: какие претензии вам предъявляют, и какие вы считаете наиболее справедливыми?

ЕВДОКИМОВ: Ну я, конечно, считаю все несправедливыми. Но особо несправедливыми я считаю упреки в моральном разложении нации, в спекуляции на человеческой трагедии, там много банальностей. Главное в том, что все эти претензии банальны, вот в чем главная проблема.

ГИЛЁВА: А вы хотели бы услышать что-то, что вы…

ЕВДОКИМОВ: Нет, я, честно говоря, ничего не хотел услышать. Наоборот, я хотел бы услышать, какая прекрасная программа «Максимум», давайте нам побольше, давайте трешака нам побольше, жарьте, жарьте еще.

ГИЛЁВА: Так вы же и дали еще.

ЕВДОКИМОВ: У нас, понимаете, существует двойной русский стандарт всегда. Условно говоря, вот я еду на такси на работу, ловишь частника: «Вот, пидарас, кого-то там подрезал, чтоб тебе», видит церковь — перекрестится обязательно. И он не понимает, что две эти вещи не должны сочетаться друг с другом, нельзя желать кому-то проклятий, и при этом креститься при виде церквей. Либо крестись, либо проклятья. Также у нас и с телевидением. С одной стороны, все смотрят, а с другой стороны говорят: «Нет, это ужасно, как это можно показывать».

ГИЛЁВА: Вот у меня противоречием является, честно, что вы закончили философский факультет  и придумали программу «Максимум».

ЕВДОКИМОВ: Ну, я вот именно потому и закончил философский факультет, чтобы с чистой совестью потом позволить себе не обращать на эти претензии внимания.

ГИЛЁВА: Это продукт для вас?

ЕВДОКИМОВ: Нет, почему для меня продукт? Нет, и для меня продукт в том числе. Я вас уверяю, когда мы начали делать программу «Максимум», это было жутко интересно, мы веселились каждый выпуск и продолжаем веселиться до сих пор.

ГИЛЁВА: Ну, конечно, потому что вы над всеми издеваетесь.

ЕВДОКИМОВ: Нет, почему, наоборот, это очень дружелюбная программа по отношению к зрителю. В ней заложен некий такой ироничный код. Если код люди не считывают — это их проблема, а так посмотрите на Глеба Пьяных — ну он там лыбится просто. В каждой подводке, в каждом сюжете ему весело, хорошо. Такой прикольный персонаж, который играет в скандалы, интриги, расследования.

ГИЛЁВА: То есть, это программа для того, чтобы Глебу Пьяных было хорошо.

ЕВДОКИМОВ: Чтобы всем нам было хорошо.

ГИЛЁВА: Всем, кто ее делает?

ЕВДОКИМОВ: Кто ее делает, чтоб получали люди зарплату, чтоб программа приносила рекламные доходы, на рекламные доходы жили другие программы НТВ. Не все программы НТВ и вообще на телевидении приносят деньги. Вот новости, например. Все новости на любом канале — это априори убыточное предприятие. За счет чего их можно финансировать — только за счет успешной программы. Каждый канал эту проблему решает по-своему. Первый канал сделал ставку на большие шоу — «Ледниковый период», «Танцы со звездами». Второй канал сейчас сделал ставку на сентиментальные фильмы для женщин — вот, например в прошлую субботу был замечательный фильм, назывался «Доярка из Хацапетовки», новейшая история Золушки. Прекрасно, люди смотрят, людям нравится. А мы, поскольку пришли позже на этот рынок рекламный, вообще история НТВ — это постоянная история каких-то скандалов, интриг, расследований, перетягивания одеяла, дележки имущества. Кто первый, кто лучший, кто свободнее и так далее. И нам надо было сказать свое слово. Мы его сказали, и слово было «треш».

ГИЛЁВА: Вообще интересно, что сейчас многие топ-менеджеры глянцевых медиаструктур как-то пытаются говорить, что мы вообще интеллектуалы, то есть всячески дистанцироваться от продукта, который они производят. Например, небезызвестный Николай Усков. Вот вы тоже говорите, мы не простые ребята, интеллектуалы, вообще не просто так зашли, а делаем вот такой адский треш.

ЕВДОКИМОВ: Ну, так это нравится. Я живу в северном Медведково, я езжу на работу на метро. Это та жизнь, которой я живу, вот я и рассказываю об этой жизни как могу, что вижу вокруг.

ГИЛЁВА: Да ладно!

ЕВДОКИМОВ: Да, а что? Я приехал сюда на метро.

ГИЛЁВА: Ну и что?

ЕВДОКИМОВ: Ну и уеду на метро.

ГИЛЁВА: Прекрасно. А вы почему не водите машину-то?

ЕВДОКИМОВ: Не умею потому что.

ГИЛЁВА: И не хотите?

ЕВДОКИМОВ: Нет. Метро очень удобное на самом деле. Вообще место метро в нашей жизни жутко недооценено. Это, по большому счету, единственное место, где наше российское общество лицом друг к другу. Может увидеть себя. Вот эти 20-30 минут, которые оно трясется по утрам и вечерам в вагонах. Вот оно — наше общество, там и набираешься энергетики, вот этих историй, этих лиц, этих заголовков газетных.

ГИЛЁВА: Но эти люди и вы — вы же все равно живете разной жизнью совершенно.

ЕВДОКИМОВ: Ну почему? Если я больше книжек читал, но в магазины-то мы ходим в одни и те же.

ГИЛЁВА: Ну, хорошо, как вы себе представляете зрителя?

ЕВДОКИМОВ: Я, честно говоря, не представляю зрителя, потому что все делаешь, на самом деле, для себя, чтобы самому было интересно. Стараешься, чтобы то, что тебе интересно, было интересно окружающим. А так я вам, конечно, могу зачитать социологические данные о структуре аудитории НТВ.

ГИЛЁВА: Нет, лучше не надо.

ЕВДОКИМОВ: Ну, а почему не надо? НТВ — один из немногих каналов в России, где преимущественно мужская аудитория. Правда, ее 53% против 47% женщин. В основном телевидение у нас смотрят женщины.

ГИЛЁВА: 55+.

ЕВДОКИМОВ: 55+. Первый, второй канал. Причем, женщины не очень обеспеченные, часто одинокие с детьми. Собственно, для этих людей работает телевидение.

ГИЛЁВА: А у вас все-таки так, ближе к сливкам?

ЕВДОКИМОВ: Ближе к сливкам, да. Может быть, к ряженке. По большому счету, программа «Максимум» продолжает ту же традицию, что была на НТВ всегда. Это информационное телевидение, и отчасти даже протестное телевидение, несогласное с текущим положением вещей. Сначала эту традицию символизировал Евгений Алексеевич Киселев с программой «Итоги». Это раз. Потом прошло время, появился Леонид Геннадьевич Парфенов с программой «Намедни», с которой я тоже работал, где был продюсером. Она тоже удовлетворяла этот спрос.

ГИЛЁВА: Она в этот интеллектуализм вполне вписывалась.

ЕВДОКИМОВ: Поначалу вписывалась. Вряд ли кто помнит, всего был 101 выпуск программы «Намедни» до того, как ее закрыли. И вот сотый выпуск  — там было три выдающихся сюжета. Один был про каннибалов. Нам пришла в голову такая идея: вот было бы классно послать корреспондента Юлю Варенцову к каннибалу. К настоящему, который ел людей. И таким образом воссоздать сцену из «Молчания ягнят», где Джуди Фостер приходит к Энтони Хопкинсу. И он рассказывает, как он ее перчил, она приходила в ужас. Это показали. Потом был сюжет про шведские семьи. Имеются в виду не просто шведские семьи, а шведские семьи, где мальчик — девочка, девочка — мальчик, их там очень много и они живут вместе. Где была показана эрекция…

ИЗ ЗАЛА: …девочки.

ЕВДОКИМОВ: Эрекция девочки была показана. А третий сюжет был, если вы помните, в свое время была такая популярная спортивный комментатор Иоланта Чен. Ну, у нас ее все звали Иоланта Член. Знаете, в советское время была такая известная рубрика «Журналист меняет профессию». Вот она поменяла профессию и сделала репортаж о том, как она отсасывала жир у себя. То есть она сделала такой дневник, она решила, что она толстая и ей надо отсосать жир в клинике пластической хирургии. Вот как она это делала — про это был сюжет. Мне кажется, что программа «Максимум» — она в недрах программы «Намедни» родилась. Просто в тот момент, когда язык интеллигентного любования действительностью — он оказался исчерпан. Когда уже неинтересно было делать сюжеты про миланские показы мод, про то, какие у нас замечательные олигархи, вот один купил себе «Челси», другой купил себе «Фиорентину» какую-нибудь, ну и Рената Литвинова немножко всех подзаебала. Куда-то надо двигаться постоянно, вот и решили двигаться сюда.

ГИЛЁВА: Это выглядит как некое снятие табу, вещи, которые должны быть приняты в приличном обществе.

ЕВДОКИМОВ: Чем это не свобода слова? Во-первых, общество у нас не приличное, по большому счету, я так считаю. У нас образцов морали — раз, два, три — и обчелся. Даже люди высокоморальные, как например Русская Православная Церковь, как институт...

ГИЛЁВА: Грешат просмотром программы «Максимум»?

ЕВДОКИМОВ: Нет. Вот почему они ездят на гелендвагенах, например? На этих черных больших машинах.

ГИЛЁВА: Видимо, паства как-то пожертвовала.

ЕВДОКИМОВ: Не должен служитель Господа вот так жить.

ГИЛЁВА: Так вы разложили своими программами.

ЕВДОКИМОВ: Мы не разложили своими программами, нет. Кстати, довольно забавный был сюжет про храм Христа Спасителя, в котором есть, оказывается, автосервис. Прямо в храме. Мы там заняли выжидательную позицию. Знаете, как снимаешь: у нас не можешь прийти ни в одно учреждение и вот так открыто снять. Естественно, мы там снимали скрытой камерой. Засели, чтобы снять этот автосервис. И тут из автосервиса выезжает внедорожник «Мерседес» с номером 666.

ГИЛЁВА: Чудесно.

ЕВДОКИМОВ: Это не шутки, это реально. По-моему, это прекрасная метафора современности, положение дел в Русской Православной Церкви.

ИЗ ЗАЛА: А это показывали в эфире НТВ?

ЕВДОКИМОВ: Да, это показывали в эфире НТВ. На самом деле в эфире НТВ много чего показывают, просто не все доходит до московской эфирной орбиты.

ГИЛЁВА: Ну да, снимают вовремя с эфира.

ЕВДОКИМОВ: Да, там же у нас смотрят люди, которые отвечают. Ну, это такая, знаете, уже игра в кошки — мышки, все прекрасно знают. Главное, вся страна видит. Во Владивостоке живут самые свободные люди, потому что они видят самое свободное российское телевидение.

ГИЛЁВА: А в принципе, каким вообще критериям, законам, ценностям должна соответствовать хорошая телепрограмма?

ЕВДОКИМОВ: Она должна приносить хороший рейтинг. За нее должно быть не очень стыдно. И она должна дешево стоить в производстве.

ГИЛЁВА: А «приносить рейтинг» и «не должно быть стыдно» — это часто совпадает?

ЕВДОКИМОВ: Ну, мне не стыдно. Поэтому они совпадают практически в 100% случаев. В моем случае.

ГИЛЁВА: Смотрите, с другой стороны, мне показалось, что вы в своем блоге писали и согласились с тем, что НТВ — это канал смерти. И для меня это выглядело как некое такое покаяние, что ли.

ЕВДОКИМОВ: Ну да, перед смертью надо покаяться. Это правильно. Нет, ну просто тематика сюжетов у нас: либо постоянно кто-то умирает, кого-то убивают, перелистываем старые пожелтевшие фотографии ушедших кумиров.

ГИЛЁВА: Хорошо ли это, быть каналом смерти?

ЕВДОКИМОВ: Знаете, та жизнь, которую показывают на других каналах, мне кажется фальшивой. Возьмем канал СТС: там с утра до вечера гогочут, весело им. Включишь — такой солярий телевизионный, все желтое, искрится, папенькины дочки, маменькины сыночки, прекрасная няня полирует там лысину Жигунову.

ГИЛЁВА: А вы говорите: «Вот, посмотрите из какого говна вы сделаны»?

ЕВДОКИМОВ: Да.

ГИЛЁВА: Ну, а зачем?

ЕВДОКИМОВ: Ну, должна быть альтернатива всегда. Во-первых, должна быть альтернатива. Во-вторых, мы так воспринимаем действительность. Да мы на самом деле в свободной стране живем, просто у нас степень ханжества побольше, чем у других. Общественного ханжества больше, чем в других странах. Это позиция. Есть такое телевидение — должно быть такое. Почему одни любят Пелевина, а другие читают Сергея Минаева? Или Оксану Робски. А кто-то считает, что все это шлак и читает Толстого. Это те, кто смотрит канал «Культура».

ГИЛЁВА: Ну, а как же вечные ценности?

ЕВДОКИМОВ: А мы как раз рассматриваем вечные ценности на современном этапе. Вот если любовь у нас такая, с топорами и поножовщиной. До гроба.

ГИЛЁВА: У вас такая любовь?

ЕВДОКИМОВ: Нет, у меня не такая любовь.

ГИЛЁВА: Вы же говорите, что вы — как зритель, такой же.

ЕВДОКИМОВ: Слушайте, хорошо, я приведу другой пример. Почему все смотрят Тарантино?

ГИЛЁВА: Не все.

ЕВДОКИМОВ: Ну, не все, но многим нравится. Вот считайте, что это наш такой доморощенный Тарантино. Вот как Гай Германика — наша доморощенная Рената Литвинова, это такой доморощенный Тарантино.

ГИЛЁВА: Ну да. Но немножечко, мне кажется, это имеет уродливые формы.

ЕВДОКИМОВ: Это вы все меня пытаетесь пристыдить, а мне не стыдно. Мне уже даже неловко, может, вам покаяться в чем-нибудь? Что я там на самом деле под одеялом читаю томики Пастернака. Нет, не читаю.

ГИЛЁВА: А что вы, кстати, читаете?

ЕВДОКИМОВ: Вот пытался прочитать Селинджера. Нет, я читал «Над пропастью во ржи». Я не настолько все-таки интеллектуально недоразвит, нет. Какую-то новую книжку.

АНТОН КРАСОВСКИЙ: В каком смысле новую?

ЕВДОКИМОВ: Ну, в смысле вновь ее открыл для себя. «Фрэнни и Зуи» или что-то такое. Но я не смог ее дочитать до конца, потому что она хорошо написана, но непонятно о чем. И с большим удовольствием прочитал двухтомник такого питерского автора, Федор Раззаков зовут. Называется «Гибель советского ТВ». 1000 страниц всяких сплетен и анекдотов про Центральное Телевидение. Испытал колоссальное удовольствие, заново открыл для себя многие вещи. Ничто не вечно под луной. Знаете, волнами приходит и уходит. Вот сейчас люди, мне кажется, им, наоборот, надоел треш и гламур. Им надоело быть глупыми, доступными и примитивными, они стали искать в себе сложности, признаки IQ. 

ГИЛЁВА: Как это отражается на ТВ?

ЕВДОКИМОВ: Я тут как раз написал колонку для газеты «Акция» про это. Во-первых, стало больше юмористических программ. Мне кажется, что вместо треша сейчас идет такой неглупый юмор, ироничный юмор. В эту игру сейчас активно играет и Первый канал с «Прожекторомперисхилтон», все наверное уже посмотрели ролик с Микки Рурком. То есть, сидят такие неглупые мужики, хохмят по поводу и без повода, это вроде не стыдно и как-то прилично выглядит, и мужики опрятные, и не накладывают искусственный смех. Аналогичный проект запускается сейчас на СТС, на НТВ тоже будут свои юмористические проекты, которые не имеют ничего общего ни с Петросяном, ни с Comedy club, где гыгыкают. Вот этого гы-гы-гы уже не будет. Просто каждый раз ищешь какую-то новую форму. Вообще, это задача любого творческого человека на самом деле соответствовать моменту, меняться вместе с этим временем. Чтобы соответствовать ему и учиться говорить на языке этого времени.

ГИЛЁВА: У вас же, в общем, профессия креативщика, да?

ЕВДОКИМОВ: Да.

ГИЛЁВА: Вот можно ли так себя перенастроить, переформатировать, делали ли вы это с собой? Это ведь должна быть бесперебойная машина, вы должны улавливать новое и выдавать, на это реагировать, и постоянно. Вы над собой в этом плане как-то работали? Есть какие-то технологии повышения креативности?

ЕВДОКИМОВ: Просто есть какая-то планка, которую ты ставишь перед собой и пытаешься соответствовать этой планке. У каждого эта планка своя. Кому-то достаточно, чтобы у него была стабильная небольшая зарплата, какой-то минимальный набор жизненных удобств. Кому-то надо постоянно кому-то что-то доказывать. Мне, скорее, нужно второе.

ГИЛЁВА: А вы кому доказываете? И что?

ЕВДОКИМОВ: Я, прежде всего, сам себе доказываю, чтобы не было перед собой стыдно за то, что я чего-то там недотянул.

ГИЛЁВА: Ну, это очень абстрактно.

ЕВДОКИМОВ: Я же философский факультет закончил. Это предельный уровень конкретности, который себе можно позволить в этом вопросе.

ГИЛЁВА: Какой критерий? Сравните, вы хотите быть как кто? Или ваши продукты должны быть как что?

ЕВДОКИМОВ: Нет, я не хочу быть как кто. Я хочу попытаться оставаться самим собой в предлагаемых исторических условиях. А они бывают разными. Иногда приходится с чем-то соглашаться, иногда наоборот, наступают времена, когда надо раскрепощаться.

ГИЛЁВА: А сейчас какое время?

ЕВДОКИМОВ: Сейчас, понятное дело, время дурацкое. Оно дурацкое потому, что я не чувствую это время, и я не уверен, что кто-то чувствует это время и может выразить это время адекватным языком. Потому что сейчас все вроде умерло, но при этом оно осталось где-то там догнивать. Нового ничего особо не появилось. Всё как будто переработки старого. И нет ни героев новых, может я, конечно, ошибаюсь, может для кого-то группа «Маникюр» это большое достижение, новое слово в отечественной музыке. К примеру. Или там Приходько. Уверяют, что это новая Пугачева просто. Я смотрю на новую Пугачеву, и что-то рука тянется поставить старую.

ГИЛЁВА: Я так понимаю, что у вас в среде друзей репутация меломана. Но с музыкой у вас только один проект был связан: «Ты — суперстар!» Как вы видите музыку на ТВ?

ЕВДОКИМОВ: Прямо скажем, музыка на ТВ очень плохо идет, даже на специализированных музыкальных каналах. Потому что музыку уже давно не слушают.

ИЗ ЗАЛА: Может потому, что это Приходько?

ЕВДОКИМОВ: Кстати, я открыл для себя по-настоящему Приходько, я ее до этого не слышал. То есть, я знал, что она когда-то участвовала в «Фабрике звезд», но чтобы вот так...

ГИЛЁВА: Вы же говорите, что вам не понравилось?

ЕВДОКИМОВ: Не понравилось, потому что это вторично, обычно и неинтересно. И песня Меладзе, у Меладзе есть и получше песни. А с музыкой тут опять же, смотрите, какая проблема. Да, ты слушаешь определенную музыку, музыка тебе нравится. Но ты понимаешь, что нравится она только тебе.

ГИЛЁВА: Из серии: «Нравится музыка — слушай дома».Понимаете, нужно придумать какую-то историю, если мы говорим о телевидении, как-то продать эту музыку. Вот мы поначалу пытались продать ее в программе «Ты — суперстар!», которая, по большому счету, была такой большой прикол. То есть, мы взяли историю «Фабрики звезд» и перевернули ее с ног на голову. Вместо мальчиков и девочек, неопытных, которые осваивают азы шоу-бизнеса, мы взяли старых, уже забытых, никому не нужных, так называемых «сбитых летчиков». Джао Да.

ГИЛЁВА: И вдохнули в них новую жизнь?

ЕВДОКИМОВ: Да, и попытались вдохнуть в них новую жизнь. Когда их не старое поколение учило, а новое поколение: Децл, какая-нибудь певица Слава и так далее. И на стыке вот этого комичного, трагичного, нелепого родился некий новый музыкальный проект, интересный разным поколениям телезрителей. «Ты — суперстар!» прошел с рейтингом больше, чем «Фабрика звезд» седьмая, которая шла в тот же момент. Потому что нам удалось придумать под это историю. Или вот сейчас, мы запустили серию «Суперстар Бенефисы». Казалось бы, старый, забытый, советский, архаичный жанр бенефисов. Мы так подумали, сейчас такой дефицит настоящих артистов с историей, которые поют, как бы о своей жизни поют, и ты им веришь. И вот, допустим, «Ласковый май». Господи, «Ласковый май», 20 лет назад это было, а смотрят как подорванные, потому что там блестящая история, просто детективная. Настолько детективная, что сейчас про «Ласковый май» сняли художественный фильм, он должен в ближайшие полгода выйти на экраны. Сразу скажу, я смотрел фрагменты этого фильма, он мне не понравился. Потому что там, на мой взгляд, все было сделано ошибочно, какие-то нехаризматичные герои. Юра Шатунов — это же Элвис был наш такой, наш Юрий Гагарин. А они там сделали какую-то педофилическую драму. Чем это на самом деле отчасти и было. Или Любовь Успенская. Господи, Любовь Успенская, ресторанная шансонная певица, а оказалось, что у нее потрясающая история. Знаете, такая гибель близнецов, прогулка с родиной. Оказалось, когда мы взяли ее песни, что по большому счету, поет о своей судьбе, как Пугачева. Это с большим удовольствием наша публика восприняла. А вот второй «Суперстар», там была немножко другая история. Мы взяли, в принципе, состоявшихся людей, и сказали: «Давайте резвитесь, делайте, что вы за свои 40 лет карьеры, 20 лет карьеры никогда не делали». Ну и вот у нас народная артистка СССР Людмила Петровна Сенчина пела «Белые кораблики» как рэп, группа «Мираж» пела «Адажио» Альбинони, все отрывались по полной программе. Даже у попсовых артистов, на самом деле, бывают минуты просветления.  

ГИЛЁВА: И вы создаете для них условия.

ЕВДОКИМОВ: Главная задача телевидения — сделать из этого событие, как-то заинтересовать людей, чтобы они пришли посмотрели, оправдать их ожидания.

ГИЛЁВА: А с музыкой, как вы думаете, что-нибудь еще у вас придумается?

ЕВДОКИМОВ: Будет. На канале СТС будет новый проект, называется «Шоу музыкальных диверсий». Это такой полуюмористический полумузыкальный проект. Если все получится, он выйдет не на канале НТВ, потому что у канала НТВ... Я сейчас скажу, а потом где-нибудь напишут в какой-нибудь газете...

ГИЛЁВА: На сайте «Разговорчиков» напишут. Но если нужно, то сотрем.

ЕВДОКИМОВ: Нет, просто это коммерческие дела, на каком канале. Короче, просто «Шоу музыкальных диверсий», премьера состоится накануне Евровидения на одном из российских каналов. И это будет такое альтернативное Евровидение, какие люди на самом деле должны были бы представлять Россию на Евровидении.

КРАСОВСКИЙ: Людмила Петровна Сенчина, по всей видимости?

ЕВДОКИМОВ: Нет.

ГИЛЁВА: По мнению кого должны были?

ЕВДОКИМОВ: По мнению создателей программы.

КРАСОВСКИЙ: По мнению создателей программы «Максимум».

ЕВДОКИМОВ: Но победит все равно Приходько, я вам могу раскрыть все тайны. Даже в этой программе победит Приходько.

ГИЛЁВА: То есть она объективно всех лучше, что ли?

ЕВДОКИМОВ: Нет. Просто победит Приходько. Это, понимаете, такая метафора. Победит все равно Приходько.

ГИЛЁВА: А, ну да. Пояснили — поняла.

ЕВДОКИМОВ: Это не русскому человеку не объяснишь, что стоит за этими словами «победит Приходько».

ГИЛЁВА: Кстати, если у нас созрели вопросы в зале...

ИГОРЬ САДРЕЕВ: Как вы думаете, Пугачева в 60 лет уйдет со сцены?

КРАСОВСКИЙ: Интересуется шеф-редактор журнала FHM.

ЕВДОКИМОВ: Нет, ее будут оттуда выкатывать. Нет, слушайте, она не уйдет. Она сейчас проедет с туром хорошим, заработает денег побольше, к тому же все-таки надо подумать о старости. Как известно, Алла Борисовна еще любит злоупотреблять играми всякими азартными.

ГИЛЁВА: Да? В казино играет?

ЕВДОКИМОВ: В казино, да. Есть такой грех. И потом за 100 000 баксов, я думаю, на какие-то корпоративы она всегда будет готова. Там проблема, что у нее, конечно, голос очень сильно подсел за это время. И она просто все свои песни, по которым ее знают, сейчас просто не вытянет. Хотя есть речитатив, рэп, очень хорошие жанры.

ГИЛЁВА: Самое время попробовать.

ЕВДОКИМОВ: Вот они с Сенчиной «Белые кораблики» будут.

САДРЕЕВ: Я хотел уточнить, а вас не удивило, что по второму каналу показывали целиком эту пресс-конференцию?

ЕВДОКИМОВ: Да меня не то, что не удивило, меня это разозлило, потому что у нас была идея поинтереснее. Ну, тут что: да, артистка №1, пресс-конференция, они тупо ее показали. Причем они, видимо, не планировали ее показывать, они решили поломать эфирную сетку и поставить ее в эфир. Мы хотели сделать другую историю, может быть, мы ее еще и сделаем. Мы хотели провести прямую линию общения Аллы Борисовны с народом. Знаете, по примеру, как с Путиным делали. С прямыми включениями — Владивосток, Сызрань, или вот зритель Киркоров интересуется: «Алла, когда ты вернешься?» Или Максим Галкин спрашивает: «Алла, я в магазин, что купить?»

ГИЛЁВА: То есть, вы хотели сделать это так же постановочно, как это обычно происходит?

ЕВДОКИМОВ: Ну да. Со звоночками, с прямым включением с улиц, площадей родины. Как-то они нам поломали малину, короче говоря, это вряд ли произойдет, по крайней мере, сейчас.

ДМИТРИЙ МИРОНЕНКО: У меня, не знаю насколько в кассу, вопрос...

ЕВДОКИМОВ: В кассу — это туда.

ГИЛЁВА: Это как «угощайте нас шампанским».

МИРОНЕНКО: Да-да. Просто к Пугачевой, коль уж мы затронули. Как мне кажется, это такая традиционно русская забава, она уже уходила, по-моему, пять раз, и каждый раз народ ведется.

ЕВДОКИМОВ: Это, по-моему, у нее в песне «Я не уйду...»

МИРОНЕНКО: Это все понятно. А вы сталкивались с этим феноменом на западном телевидении, кто-то подобное себе позволял, или это работает только в России? Потому что реально, эта шутка, которая была повторена десять раз, и в одиннадцатый раз она дает...

ЕВДОКИМОВ: Вот Майкл Джексон, например. Уже вроде как ушел, с ним распрощались.

ИЗ ЗАЛА: И он с такой же помпой уходил? Вы же отсматриваете наверняка, смотрите за западными коллегами.

ЕВДОКИМОВ: Вот Том Джонс. Мне только том Джонс приходит на самом деле на память. Удивительный артист, у него три, по-моему, таких мощных камбека. То есть, все о нем забыли еще в шестидесятые.

МИРОНЕНКО: А он уходил, он объявлял о том, что он уходит? Здесь же вопрос не в том, чтобы был камбек, а в том, что ты объявляешь, что ты уходишь, а через год ты возвращаешься. И все об этом знают, уже когда ты уходишь, что ты вернешься. 

ЕВДОКИМОВ: Настолько глубоко историю западной популярной музыки я не знаю.

МИРОНЕНКО: А я думаю, что это феномен, скорее, телевизионный даже, потому что телевидение, прежде всего, дает этому поддержку и подпитку. Это не столько музыкально интересно.

ЕВДОКИМОВ: Вот если бы Кобзон сейчас сказал, я бы ему сказал: «Не верю». Он так же прилип к сцене, как его парик к его голове.